Церковно-научный центр «Православная энциклопедия» выпустил уникальный сборник «Воссоединение Киевской митрополии с Русской Православной Церковью. 1676-1686 гг. Исследования и документы». В нем опубликовано множество новых важнейших архивных документов, проливающих дополнительный свет на обстоятельства этого воссоединения. О том, чем актуальна эта книга и что она неопровержимо доказывает, портал Православие.ru беседует с руководителем центра «Православная энциклопедия» С.Л. Кравцом.
— Сергей Леонидович, позвольте вас поздравить с такой уникальной научной работой — огромный 900-страничный том, сделанный, насколько я знаю, в достаточно сжатые сроки. Скажите, пожалуйста, чем вызвано появление этой книги и на какие вопросы она отвечает?
— Большое спасибо за поздравления! Действительно, очень важны для нас были сроки издания этого труда. К работе над ним мы приступили осенью 2017 года. Большую часть времени мы потратили на выявление материалов в целом ряде архивов: Российском государственном архиве древних актов, Государственном историческом музее древних рукописей, Отделе рукописей Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге и некоторых других.
Для работы над томом был собран уникальный научный коллектив. Его возглавил доктор исторических наук, член-корреспондент РАН Борис Николаевич Флоря. В создании сборника также принимали участие доктор филологических наук Дмитрий Евгеньевич Афиногенов, кандидат богословия священник Михаил Желтов, кандидаты исторических наук. К.А. Кочегаров, Н.П. Чеснокова, М.Р. Яфарова.
Всего в книге опубликовано 246 документов. Из них около 200 публикуются впервые. Ранее ведь никогда не анализировался весь комплекс документов о предыстории, обстоятельствах и конкретной истории посольства, направленного в Стамбул для решения вопроса о воссоединении Киевской митрополии с Русской Православной Церковью. Причем речь идет об анализе документов, иногда по каждому дню того или иного процесса или события, а иногда даже по часам. Эти статейные отчеты никогда ранее не публиковались, это очень большой материал. Любые наши утверждения, которые возникли в результате исследования этих текстов, мы можем подтвердить десятками текстов, которые говорят об одном и том же, — текстов разных людей из разных мест, направленных разным лицам.
Что же касается причин появления книги, то можно сказать, что она появилась как историко-канонический актуальный ответ на события, связанные с предоставлением Константинопольской Православной Церковью так называемого томоса об автокефалии Украинской Православной Церкви и отменой синодального решения 1686 года о переходе Киевской митрополии в юрисдикцию Русской Православной Церкви. Когда мы полтора года назад приступали к работе над этой книгой, нашей задачей было понять на основании документов, которые мы тогда еще надеялись выявить в российских архивах, подлинную историю, обстоятельства и причины этого решения. Надо сказать, что наша работа превзошла наши ожидания: мы выявили огромное количество документов, относящихся к этой теме, которые никогда не публиковались.
— Что вы обнаружили в результате работы над книгой?
— Из обнаруженных документов для нас очевидными стали следующие крайне важные вещи. Изложим их для начала тезисно, по пунктам, а потом поговорим о них более развернуто.
Во-первых, решение о переходе Киевской митрополии в юрисдикцию Русской Православной Церкви было на тот момент единственно возможным решением для сохранения Православия на территории Польско-Литовского государства.
Во-вторых, инициатива этого перехода исходила от украинского духовенства, украинской шляхты и гетмана.
В-третьих, русское правительство вполне осознавало ту огромную ответственность, которую оно берет на себя по защите православных в Речи Посполитой в связи с этим решением, и те политические и материальные риски и издержки, к которым это приведет.
И, в-четвертых, томос не имел ограничений по полномочиям и времени. Поэтому любая попытка его дезавуировать или как-то ослабить обусловлена не какими-то историко-каноническими, а лишь политическими причинами сегодняшнего дня.
Однако нам нужно было это показать и доказать. Поэтому мы и создали этот 900-страничный труд, 700 страниц из которых занимают документы, неумолимо свидетельствующие об этих выводах.
— Когда вопрос об этом воссоединении встал уже достаточно остро в практической области?
— К началу XVII века. Но надо сказать, что позиция русского правительства сначала была «скорее нет, чем да», потому что взаимоотношения с Речью Посполитой и Турцией были очень тяжелыми. И это воспринималось как взятие на себя дополнительной ответственности за православных в Речи Посполитой и, соответственно, как появление еще одного сильного инструмента давления на Россию.
К этой же идее возвращались после Переяславской Рады, но и тогда русское правительство заняло позицию, что, конечно, это правильно и хорошо, мы не слагаем с себя обязательств по защите православных во всем мире. Мы являемся единственным современным православным государством, наш царь — единственный современный православный государь, но при этом надо учитывать и некоторые обстоятельства.
Долгое время ситуация была очень сложная, но достаточно вялотекущая. И мы в работе над этой книгой должны были понять и объяснить, доказать себе и нашим читателям, что же случилось, почему это решение снова стало таким актуальным. Настолько актуальным, что его принимали, что называется, в пожарном порядке. А его приняли именно в пожарном порядке, потому что решать его в Константинополь поехал наш гонец.
Почему гонец, а не великое посольство? Было очень мало времени. Великое посольство — это длительный процесс: в него собирают много людей, они долго и торжественно едут и т.п. Но к моменту, когда принималось это решение, сложилась политически необычная ситуация. С Турцией у России тогда был мир, временное перемирие, которое должно было скоро закончиться. Весной 1686 года Россия собиралась подписать соглашение с Польшей, направленное уже против Турции. Соответственно, предполагалось, что уже летом 1686-го года Россия может начать военные действия против Турции. То есть было очень небольшое окно возможностей — нужно было успеть получить из Стамбула этот самый документ до того, как начнется война с Турцией. При этом открывалась другая возможность: в момент заключения русско-польского договора о вечном мире внести туда статью, по которой русский государь имеет право защищать православных на территории Речи Посполитой. До этого все наши попытки повлиять на защиту православного населения в Польско-Литовском государстве всегда вызывали один ответ: «Это не ваше дело, потому что это не ваши подданные, а подданные польского короля». Более того — «это не ваша Церковь, вы не имеете права вмешиваться в эти дела».
— От кого и чего нужно было защищать православное население Речи Посполитой?
— От принуждения к унии, которое в каком-то фоновом режиме более или менее осуществлялось до начала 1670-х годов. Но в начале 1670-х годов польским государством была принята государственная политическая программа о новой унии. В ее рамках была поставлена четкая задача — в течение ближайших лет уничтожить структуру Православной Церкви и, прежде всего, ее архиерейство, епископство, а затем и духовенство. Сделать так, чтобы на этих землях прекратилось воспроизводство православного духовенства.
— Для чего это надо было сделать?
— Чтобы не у кого было креститься, венчаться и т.д. Ведь тогда было не так, как сегодня: хочу — венчаюсь, хочу — не венчаюсь. Если ты невенчанный, значит, твои дети — незаконнорожденные и не имеют права наследовать. Чтобы вообще обрести свой гражданский статус, человек должен быть крещен и где-то записан. И у православных это право отнимали.
С точки зрения польского государства, это была искусно разработанная политика. Ее первым актом был запрет на любые сношения с Константинопольской Патриархией. Православных отрезали от управляющего центра, откуда, что очень важно, можно было получить епископат. Любые сношения с Константинопольским Патриархом, по королевскому декрету, грозили смертью и конфискацией имущества. Дескать, мы находимся в состоянии войны с Турцией, и любые взаимодействия с Константинопольской Патриархией — это шпионаж и враждебные действия.
Началось вытеснение с западно-украинских земель православного епископата. На это было огромное количество жалоб. В Россию шли просьбы защитить, что-то сделать. Оттуда начался выезд, причем выезд не простых людей, а православной шляхты, то есть ктиторов, тех, кто содержал православные храмы и монастыри. Положение стало ухудшаться с каждым днем. Именно в это время польский король начал назначать тайно принявших униатство священников руководителями православных структур. Один из них был назначен митрополитом православной Киевской епархии — Иосиф Шумлянский.
Последней каплей было бегство в Россию последнего православного архиерея в 1684-м году. Король прислал ему письмо: или ты переходишь в унию, или кончишь свою жизнь в заточении. И после этого на территории Речи Посполитой образовался вакуум: там не стало ни одного православного епископа. А это значило, что скоро там не будет и священников.
— Скажите, почему вопрос о воссоединении Киевской митрополии с Русской Церковью нужно было решать с османским правительством?
— Представления Посольского приказа о ситуации в Константинополе были тогда достаточно идеалистическими. Мы считали, что единственное, что надо сделать по государственным каналам, — это добиться того, чтобы османское правительство в лице визиря не препятствовало бы Константинопольскому Патриарху и не создавало бы ему непреодолимых трудностей. А разговор по существу вести лишь с Константинопольским Патриархом. Потому что — ну как может православный Патриарх в своих церковных решениях зависеть от басурманина?
Но как только наш гонец приехал в Стамбул, ему сказали, что Патриарх без визиря решать ничего не будет. И правда, Константинопольские Патриархи были тогда в полной зависимости от визирей. При смене визиря менялся, как правило, и Патриарх. Это был хороший способ получения денег: за патриаршее место визирь брал большие деньги. И кандидаты в Патриархи даже собирали средства в долг, давали бакшиш визирю, а потом снова собирали деньги, чтобы долг вернуть. В целом в Османской империи Константинопольские Патриархи не просто управляли Церковью, но еще и выполняли государственные функции, в частности, функции сбора налогов с немусульманского населения. То есть это еще были османские служащие.
Наш посол Никита Алексеев сначала пошел к визирю и спросил, может ли он встретиться с Патриархом? Тот сказал: да, можно. Никита идет к Патриарху, но вдруг слышит от него, что ты сначала сходи к визирю, реши с ним вопрос по поводу митрополии, а потом уже приходи снова ко мне. Только не говори ему о подарках, которые привез, иначе он заберет их себе.
Никита Алексеев пошел к визирю, думая о том, как бы поделикатнее изложить проблему, но визирь уже все знал, потому что Патриарх на самом деле уже ему доложил, что есть такой вопрос. И визирь сказал, что никаких проблем тут быть не должно, Турции сейчас очень важны хорошие отношения с Россией, поэтому пусть гонец спокойно идет к Патриарху, он все сделает. И только тогда у Никиты Алексеева появилась реальная возможность разговаривать с Патриархом.
При этом я совершенно не склонен как-то издеваться или иронизировать по поводу ситуации, которая в то время была в Константинопольском Патриархате. Конечно, она была совершенно невозможной с точки зрения церковного права и церковного достоинства. Но Константинопольской Патриархии было очень тяжело: она находилась под властью иноверцев и полностью от них зависела.
Есть такое мнение, что русские, грубо говоря, подкупили Патриарха и греческих иерархов, которые были бедны и все время нуждались в деньгах. Поэтому, дескать, они и дали нам это решение. Но это неверно и не соответствует исторической действительности. Во-первых, Никита Алексеев привез не такое уж большое количество денег. В принципе, это были обычные дары, которые туда возили. Гонцу в Москве было сказано, что если Константинопольский Патриарх откажет, все равно ему дай, но не всю сумму, а только ее часть.
Между прочим, могу сослаться на этот счет на интересный исторический казус. Иерусалимский Патриарх Досифей разразился целой тирадой в обращении к нашим царям, что, мол, зачем вы связываете ваши просьбы с вашими дарами? Вы должны давать дары сами по себе, ведь мы нуждаемся, и вы и так должны нас поддерживать. Если ваш посол говорит, что примите решение, и тогда я вам передам дары от русского государя, то это неправильно. Дары давайте, это само собой, но мое решение будет зависеть не от даров, а от моих возможностей найти правильное решение.
В результате там получилась интересная история. Досифей очень хотел получить дары, которые были направлены специально ему. Он вызвал Никиту Алексеева, вручил ему запечатанные письма и сказал, что все сделал, как просил государь, потребовал выдать ему государев подарок, получил его и тут же уехал. А когда эти письма стали переводить, выяснилось, что он ровно ничего из того, о чем его просили, не решил, а наоборот — дал гневную отповедь. Но в отношениях с ним все равно ничего не изменилось: он потом еще многие годы получал дары от русских государей и писал им письма, в основном антиукраинского направления, что ни в коем случае нельзя ставить ни на какие церковные должности украинцев по происхождению. Они не настоящие православные, настоящие православные только великороссы. В общем, суть заключается в том, что если бы в сознании русских государей было очень тесно связано, что подарки — это за решение, то этого бы не произошло.
— Как дальше развивались события?
— Наше посольство еще было в Стамбуле и еще не получило решения о переходе Киевской митрополии в юрисдикцию Русской Православной Церкви, когда в Москве заключили «вечный мир» между Россией и Польшей. И тут счет вообще пошел на дни.
Их было два человека — наш Никита Алексеев и посол от гетмана Иван Лисица — они успели получить документы, выехать из Стамбула, но были захвачены и арестованы в Крыму крымским ханом в Очакове. Просидели в заточении больше месяца, но турки еще сомневались, пойдут ли русские и правда на них войной. Дескать, одно дело — подписать мир с Польшей, другое — и правда воевать. Под эти сомнения их и отпустили. И они сумели привезти грамоты: Никита — в Москву, государю, Патриарху, князю Голицыну и царице Софье, а Лисица — гетману и митрополиту Киевскому, и специальное обращение Константинопольского Патриарха к украинской пастве. Но окно возможностей и правда было очень маленькое. Еще бы немного, и мы бы согласия не получили, потому что ни один визирь не стал бы потакать просьбам страны, с которой Турция находится в состоянии войны. А уже в 1687-м году казачьи отряды, наши и украинские, пошли громить крымского хана.
При этом в договоре «о вечном мире» с Польшей появилась 9-я статья. И наши дипломаты применили новый на то время способ: они напечатали специально выписку с 9-й статьей и, когда ехали на переговоры в Варшаву, раздавали ее всем православным. Документ, где было сказано, что польский король гарантирует соблюдение их прав. Поэтому мы в конце нашей книги даже опубликовали список из отчета этого посольства, кому они выдали эти документы — настоятелям храмов, игуменам монастырей. То есть, как говорится, «тем, кого это может касаться».
Интересно также отметить, что инициатором перехода в Русскую Православную Церковь было украинское духовенство. Это не мы предложили им этот вариант, это они, скрепя сердце, потому что боялись потерять свои привилегии, пошли на этот шаг. Однако ситуация была такая, что сохранить привилегии нашему левобережному духовенству можно было только за счет полного уничтожения Православия на правом берегу. И на это никто не хотел идти. И константинопольские иерархи, при всей их зависимости от денег и от визирей, окончательное решение приняли именно поэтому.
— То есть, тогда они поднялись выше своих узко понятых, эгоистических интересов?
— Да, тогда было именно так. Создалась историческая ситуация безвыходности, когда это стало единственно возможным решением.
Хотел тогда этого Константинополь? Нет, не хотел. Но это было единственно правильное решение. Хотело киевское духовенство? Не очень, потому что все знали, что в России таких привилегий духовенству нет, и что, несмотря на обещания государя о том, что он сохранит их большую часть, чем-то придется жертвовать. Однако полный разгром православного сообщества своих же соплеменников — это не то, чем можно жертвовать ради своих привилегий.
Русское государство хотело брать на себя такие обязательства? Разве оно не понимало, что это значит: возы денег, церковной утвари, книг, отправляемые на Украину один за другим? Что мы брали на себя ответственность за почти разгромленное православное сообщество в чужом, враждебном государстве? Но это был единственный выход из сложившейся ситуации, единственный способ защитить православное население Правобережной Украины.
Однако, к сожалению, Константинопольская Патриархия, ее дух очень сильно поменялись за последние три века. Надо признаться, что когда вообще началась вся эта киевская история с томосом, я был к этим потокам лжи уже хорошо подготовлен.
— Каким образом?
— Дело в том, что мы несколько лет назад сделали книгу «Православие в Эстонии», где опубликовали документы, касающиеся захвата Константинополем части Эстонской Православной Церкви. И нам уже тогда стало ясно, что Эстонская Православная Церковь является экспериментальной площадкой. Уже тогда были проявлены особые качества Патриарха Варфоломея. Например, меня очень сильно поразило одно очень откровенное письмо Патриарха Варфоломея Патриарху Алексию. Он там пишет, что их Церковь будет настоящей Церковью граждан Эстонии, а не оккупантов и неграждан, и что, разве православные эстонцы, православные граждане Эстонии не имеют права на главу Церкви, эстонца по происхождению? А, дескать, «ваш Корнилий — наполовину русский, наполовину немец». Так же, кстати, как и Патриарх Алексий (Ридигер). Однако прошло совсем немного времени, и он назначает главой Эстонской Православной Церкви Константинопольского Патриархата грека из Африки, который признался, что, получив указ о своем назначении, он впервые узнал, что такая страна на свете вообще существует.
Поэтому те, кто занимается историями, связанными с Константинопольским Патриархатом, психологически были готовы к подобному повороту событий и понимали, что верить, надеяться на аргументы и договоренности совершенно нельзя. Что будет принято решение сугубо по политическим соображениям и обстоятельствам текущего дня.
Вообще, проекты, подобные нашему, надо начинать заранее, а не в моменты уже выявившейся опасности. В истории нашей Церкви есть несколько таких, я бы сказал, краеугольных точек. Такую же работу обязательно нужно проделать в связи с учреждением Патриаршества на Руси в 1589-м году. Надо по этому вопросу собрать всю историю в документах и ее подробно описать.
Нужно также исследовать идею византийского преемства на Руси, причем даже не столько в русских, сколько в греческих документах. Константинопольские Патриархи все время писали нам в XVII-XVIII веках, что вы наследники Византии, что вы несете ответственность за Православие и т.д.
Тем более что теперь у нас появился опыт такой максимально сконцентрированной работы, когда подбираются необходимые специалисты, когда они концентрируются на одной конкретной задаче. Ведь основная работа по выявлению документов (более 1000 страниц) была сделана меньше чем за год! Именно поэтому Патриарх Кирилл на встрече с Константинопольским Патриархом Варфоломеем в конце августа 2018 года сказал, что у нас выявлен огромный комплекс документов по этому вопросу, давайте, ваши и наши ученые совместно их проанализируют. Варфоломей тогда отказался. Но считаю, что нам следовало бы сохранить такой опыт концентрированной работы — по описанным выше причинам.
Во всей этой истории с Киевом, как она сегодня развивается, очень сильно пахнет грекоцентризмом. Они все время проговариваются: «Никто, кроме нас, не имеет права судить о канонических документах». Они считают, что только их точка зрения имеет право на существование. «Православная энциклопедия» сталкивается с этим в очень многих Поместных Православных Церквях. Ведь «Православная энциклопедия» пишется не только в Москве, но и в Тбилиси, и в Бухаресте, и в Белграде, и в Софии. Там тоже наши авторы, работы которых мы переводим на русский язык. И с чем мы сталкиваемся? Один сербский архиерей мне как-то очень откровенно сказал: «Есть традиция: от греков — мудрость, от русских — деньги. Вы ее нарушаете со своей энциклопедией».
— А это плохо или хорошо, он не сказал?
— Для них, сербов, это хорошо, потому что пишут и сербские авторы. Грузинские авторы, например, вообще на основе тех статей, что писали для нас, издают свою грузинскую «Православную энциклопедию». У них уже вышел первый том.
Мы тоже за такое развитие событий. У нас, и правда, медленно и сложно, с большими трудностями и противоречиями, но происходит становление современной церковной науки. Может быть, пока не в полной мере и не по всем направлениям, но это так — в исторических науках, в церковной археологии, в истории богословия. И это большая опасность для Константинопольского Патриархата, как главного носителя грекоцентризма или эллиноцентризма. Ведь на чем зиждется пребывающее в умах многих православных греческое доминирование? На представлении, что только они обладают знаниями, знают, что и как делать. А мы в Православии «сами не местные, мы вот приехали и можем денежек дать, а вы нам скажите, как — как молиться и как образование наладить, а мы будем за вами следовать». Это представление, которое греками поддерживалось столетиями.
И чем дальше, тем все более и более Константинопольский Патриархат зависит от такого образа в умах православных, что они являются единственными, кто способен создавать правила и трактовать церковные каноны, главными обладателями мудрости. Паства уменьшается, и других оснований, кроме этого, для господства нет.
Еще одна правда состоит в том, что, как показывают эстонский и украинский опыт, стоит появиться антирусскому правительству, тут же начинаются переговоры этого правительства с Константинополем о создании независимой от Москвы Церкви, нахождение части духовенства, которая согласна на неканонический переход в новую церковь. Об этом говорит появление в 1920-е годы Эстонской, Латышской, Финляндской, Польской Православных Церквей Константинопольского Патриархата. Тогда это делалось на основе антикоммунизма, сейчас — просто на антироссийской основе.
Это уже отработанный механизм, который превращает религиозную сферу в область политической борьбы и инструмент политического влияния. Но это не та сфера, которая поддается полному контролю со стороны политиков. Когда-то это поняли в Европе, и после ожесточенных и разрушительных религиозных войн Европа Вестфальским миром 1648 года установила, что религия не должна быть частью политики. Это был единственно возможный способ спасти Европу. Сейчас же опять пытаются совмещать религию и политику, религиозный фактор снова становится причиной политических противостояний. Забыли про опасность, или восточные окраины Европы не в счет? Вспоминается старая фраза из 1990-х о новых «хозяевах жизни»: «Им у нас ничего не жалко».
Беседовал Юрий Пущаев
Православие.ru/Патриархия.ru
