Создание новой церкви на Украине отбросит украинское общество еще дальше от мира в стране и решения религиозного вопроса. Об этом в интервью RT заявил председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ В.Р. Легойда.
— Недавно Константинопольский Патриархат стал предпринимать действия для предоставления автокефалии раскольническим структурам на Украине. Между Московским Патриархатом и Константинополем сложилась крайне сложная ситуация. 15 декабря прошел так называемый объединительный собор, 6 января планируется вручить томос новоизбранному главе «автокефальной» церкви. Обратима ли ситуация конфликта между Московским и Константинопольским Патриархатами, или уже можно говорить о прохождении некой точки невозврата?
— Вся история с этим украинским проектом — так называемой украинской автокефалией — началась в апреле 2018 года... очередная попытка украинской власти, очередное обращение. Верховная Рада и до этого обращалась к Константинопольскому Патриарху, и он совершенно резонно не принимал к рассмотрению этот вопрос, а вот в апреле этого года все изменилось. В этой ситуации, когда общественный и религиозный лидер ведет себя непредсказуемо, очень сложно что-то прогнозировать. Но я могу сказать, что мы чрезвычайно обеспокоены ситуацией на Украине по разным направлениям.
Что касается отношений с Константинополем, то, понимаете: христианин вообще не имеет право думать о какой-то точке невозврата, в том смысле, что мы всегда готовы к диалогу, но этот диалог не может означать отказа от истины. Мы занимаем ту позицию, которую Константинопольский Патриархат занимал все эти годы, до апреля 2018 года. Это не вопрос пересмотра нами своей позиции или какого-то компромисса, об этом речь не идет. Мы готовы говорить, но для этого Константинополь должен войти в этот диалог. У нас сейчас получается пространство непересекающихся монологов. Мы готовы, но мяч не на нашей стороне. Нам нужен какой-то адекватный ответ.
— Вы сказали, что до апреля 2018 года Константинопольский Патриархат отказывался от идеи предоставления автокефалии Украине. Что могло повлиять на изменение его решения?
— Об этом лучше спрашивать у Константинопольского Патриархата. В канонической Украинской Православной Церкви 90 епископов. Это люди, которые принимают решения, они свою позицию высказали. На так называемом объединительном соборе были два епископа, не имевших никаких полномочий. То есть если раскольники были в полном составе, то от канонической Церкви были два епископа из 90. О каком соединении трех «ветвей» православия может вестись речь? Поэтому официальное обоснование, которое дает Константинополь, не выдерживает никакой критики. Что же касается неофициального обоснования, в котором они не признаются... Это может быть и зарубежное давление. Потому что, знаете ли, то, что Соединенные Штаты Америки открыто демонстрируют свой интерес к этим процессам, — это же не конспирологическая теория: никто не скрывает, что заявления американских официальных лиц гласят, что они поддерживают проект автокефалии.
Ни одна Православная Поместная Церковь, как и другие Церкви, не поздравила Епифания с избранием предстоятелем так называемой новой церкви, а представители американского политического истеблишмента поздравили. Нельзя исключать интерес, какое-то давление на Патриарха в Стамбуле по этой линии и его сложные обстоятельства.
И собственные интересы, которых ведь тоже никто не скрывает. Речь о том, что Стамбул, Константинопольский Патриарх получит на Украине порядка 20 так называемых ставропигий, то есть храмов, или, может быть, даже монастырей, которые будут находиться в его прямом подчинении. То есть церковь вроде самостоятельная, а какие-то вещи будут напрямую подчиняться Константинопольскому Патриарху.
Мы с вами должны понимать, что такое Константинопольский Патриархат сегодня. Это 1,5 тыс. греков в Стамбуле и во всем мире. Они говорят, что 5 млн, из них 3 млн — в США и Канаде, — против 150 млн Русской Православной Церкви из всего 300 млн православных в мире. Когда вы эти цифры сравниваете, то даже не нужно задаваться вопросом, в чем тут интерес и выгода, — а они, к сожалению, становятся очевидными. Хотя понятно, что верующие люди и тем более епископы не должны об этом думать, но некоторые думают.
— Как Русская Православная Церковь может отреагировать на завершение процесса по предоставлению автокефалии раскольникам на Украине?
— Мне кажется, что наша реакция уже была и она однозначно понятна. Поскольку сегодня Русская Церковь не находится в общении с Константинопольским Патриархатом, поскольку те неканонические действия, которые совершены, по формулировке нашего Синода, сделали невозможным продолжение нашего общения. Какая еще может быть более серьезная реакция? И конечно, мы будем продолжать стучаться в двери международных правозащитных организаций, обращаться к тем, кто может повлиять на ситуацию на Украине. Потому что то, что произошло, не способствует ни гражданскому миру на Украине, ни разрешению религиозной ситуации. Важно понимать: то, что произошло 15 декабря и произойдет 6 января, отбросит украинское общество еще дальше от мира, от решения религиозного вопроса.
— Какой может быть цель преследования духовенства Украинской Православной Церкви Московского Патриархата со стороны украинских властей?
— До 15 декабря была цель принуждения к «собору». Это попытка повлиять на епископов, запугать их или, может быть, какими-то способами задобрить. Но попытка провалилась… У канонической Украинской Православной Церкви 12 тыс. приходов — это самая большая религиозная организация на Украине. Наверное, кому-то эта цифра не дает покоя.
— Отразилось ли введенное в ряде регионов Украины военное положение на деятельности Украинской Православной Церкви?
— Сейчас вообще все отражается. Это и приглашения на беседы в СБУ, и попытки провокаций националистов у храмов. Я напомню, что с 2014 года 50 храмов канонической Церкви были захвачены националистами, причем даже в ситуациях, когда украинский суд принимал решение, что это община канонической Церкви. Все равно были успешные в этом смысле попытки храм забрать. Поэтому объяснение только одно: давление продолжается.
— По вашему мнению, может ли это преследование духовенства Украинской Православной Церкви со стороны СБУ вместе с проведением так называемого объединительного собора в итоге привести к началу масштабных гонений на каноническую Церковь на Украине?
— То, что происходит сейчас, — это уже масштабное давление. Представьте себе, что человека вызывают в службу безопасности, с ним беседуют, ему предъявляют что-то, обыски проводят. Это очень серьезно, это никому не понравится. То есть это уже первая фаза гонений. Заводятся уголовные дела под каким-то непонятным предлогом, или насильно человека доставляют (так с одним епископом было) в сопровождении сотрудника СБУ в Киев на какую-то встречу. Это не гонения, не давление? Вспоминаются времена Советского Союза в этом смысле... казалось бы, в XXI веке этого уже не может быть после всего, что мы проходили в XX веке. Но получается, что может. Поэтому надеемся, что это не перейдет в какую-то следующую фазу, когда начнется более серьезный прессинг, но исключать, к сожалению, ничего нельзя.
— В феврале исполняется десять лет со дня интронизации Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Как Церковь изменилась за это время?
— Я думаю, что очень сильно изменилась. За относительно короткий срок, то есть с конца 80-х — начала 90-х годов прошлого века пройден очень большой путь. Самое главное — что люди начинают соотносить свои религиозные взгляды с повседневной жизнью. Может быть, не так сильно, как хотелось бы, но если в 1990-х годах, говоря о высоком проценте православных верующих, мы имели в виду, что для многих это была скорее культурная идентичность, чем религиозная, то сегодня для многих людей — уже религиозная.
— Бывает, что люди называют себя православными, но являются таковыми лишь номинально. Не ходят в храм, либо они, как иногда говорят, не прихожане, а захожане. Проводится ли с этими людьми какая-то работа?
— Церковь же не корпорация и даже не государство, которое обязательно принимает программы молодежной или ещё какой-то политики. Важно понимать, что пульс церковной жизни бьется там, где человек встречается со священником. И это самое главное. Это никакими бумагами, никакими указами нельзя отрегулировать.
В Православии нет таких алгоритмов, как, скажем, у наших протестантских коллег, где все можно описать: если «а», то «б». Православие в этом смысле очень индивидуально подходит к каждому человеку. Допустим, к священнику придут четыре человека с одной и той же проблемой, а он им даст четыре разных совета. Почему? Потому что люди разные. У них даже может быть проблема одна и та же, но у них разный, как говорят в вашей английской редакции, background. Это предполагает индивидуальную работу. Вот в этом служение Церкви и заключается — оно минимально алгоритмизировано. Это такой серьезный труд с каждым конкретным человеком. И надо понимать, что Церковь меняет людей, а люди меняют мир. Церковь проводит работу с сердцем, с тем, чтобы человек понял, что он христианин. И когда он это понял, тогда будет совершать дела любви.
— Стали ли россияне чаще венчаться в последние годы?
— У меня нет точной статистики, но, конечно, венчание — распространенная сегодня форма вступления в брак для многих. Думаю, что мы можем говорить о том, что стали венчаться чаще. Но здесь важно понимать, что это, с одной стороны, такая устоявшаяся мода. Это немножко противоречит (слово «устоявшаяся» по отношению к слову «мода». — RT), потому что мода — это обычно нечто поверхностное, то, что быстро меняется. Но, честно говоря, когда спрашивают: «А мода на Православие — это хорошо или плохо?», я всегда говорю, что это точно лучше, чем мода на пиво.
— Какие поездки за рубеж Патриарх планирует в ближайшее время?
— Все зависит от того, что мы понимаем под зарубежными поездками. Просто важно понять, что Патриарх совершает зарубежные поездки не в качестве гражданина РФ, а в качестве Предстоятеля Церкви, поэтому, когда Патриарх едет, например, в Белоруссию или в Молдавию, или в Казахстан, он едет туда не как представитель Российской Федерации, посещающий Казахстан, а к своей пастве. Потому что все эти страны представляют зону канонической ответственности Русской Православной Церкви. И в таком смысле это обычные поездки, которые Патриарх периодически совершает. У нас, к сожалению, сейчас нет возможности по известным причинам посещать Украину, но до 2014 года Патриарх совершал туда визиты не менее двух раз в год.
Что касается стран, которые не являются зоной канонической ответственности Русской Церкви, то возможны поездки туда, где есть Поместные Православные Церкви, — по приглашению Предстоятелей этих Церквей. Если говорить о поездках в другие страны, то они, как правило, связаны с приглашениями от религиозных лидеров этих государств.
— В феврале 2016 года на Кубе состоялась встреча Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и Папы Римского Франциска. Многие эксперты и СМИ назвали эту встречу исторической. Есть ли уже планы проведения новой встречи между Патриархом и Папой?
— Это историческая встреча не потому, что ее так назвали эксперты, а потому, что она действительно имела историческое содержание, и сам факт этой встречи был чрезвычайно важен. И именно после этой встречи тема преследования христиан в «просвещенном» XXI веке серьезно переместилась в центр мировой медийной повестки.
До этого она так не воспринималась, и все односторонние усилия, в том числе нашей Церкви, не приводили к результатам. После этой встречи эта тема стала очевидной, и уже невозможно стало игнорировать преследование христиан за то, что они христиане, в современном мире — на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Встреча имела очень серьезную повестку.
Нельзя сказать, что обозначенные там темы и движение, которое стало возможным после этой встречи, исчерпаны. Когда станет понятно, что есть необходимость в следующей встрече, тогда она будет на повестке дня. Пока об этом немного преждевременно говорить.
— За последние годы удалось привезти в Россию для поклонения различные христианские святыни, например Пояс Богородицы, Дары волхвов, мощи святителя Николая Чудотворца и другие. Есть ли договоренности или планы привезти в Россию другие христианские святыни из-за рубежа?
— Есть специальная церковная комиссия, которая этим занимается. Действительно, приезжали святыни из разных уголков православного мира. Но для нас важно прежде всего то, что, в принципе, когда человек ходит в храм, приходит на Литургию в воскресенье, причащается, — это и есть самая главная святыня в христианстве. Ничего более важного для христианина нет. Поэтому необязательно ждать, когда что-то привезут, и при этом не ходить в церковь. Всегда можно посетить храм, где есть святыни, или просто прийти в воскресенье на службу.
Синодальный отдел по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ/Патриархия.ru
